Интервью директора Склифа 2013 год

28.09.2017

Интервью директора Склифа 2013 год

10 октября 2013 года в Кремлевском дворце состоятся торжества по случаю 90-летия НИИ скорой помощи им. Н.В. Склифосовского, называемого в народе «Склиф». По словам директора института, члена-корреспондента РАМН Анзора Шалвовича Хубутия, даже в этот праздничный день пациенты не останутся без неотложной помощи. Дежурные бригады как всегда будут в боевой готовности. А 11 октября в стенах института пройдет приуроченный к круглой дате II съезд врачей неотложной медицины. На вопрос «Будете ли оперировать 11-го числа?» директор «Склифа» ответил: «Если будет экстренная пересадка – буду. А куда деваться?» Этот необыкновенный человек способен по воле Божией продлить жизнь тем, на ком уже поставили крест зарубежные специалисты.

Свою историю знаменитая больница ведет с начала XIX века. В 1803 году граф Николай Петрович Шереметев, известный меценат и благотворитель, решил основать в Москве Странноприимный дом, где бы оказывали помощь беднякам, бездомным и сиротам. Предполагалось устроить здесь больницу на 50 коек для бесплатного лечения бедных, «страждущих от недугов», а также приют на 25 девочек-сирот. В 1810 году, уже после смерти Шереметева, Странноприимный дом принял первых страдальцев. Постоянная хирургическая практика здесь велась с 1815 года. Вся деятельность Шереметевской больницы осуществлялась вплоть до революции 1917 года на средства графа и его наследников. В 1923 году приказом Московского отдела здравоохранения на базе больницы был организован Институт неотложной помощи, которому в 1929 году присвоили имя известного врача, автора трудов по военно-полевой хирургии Николая Васильевича Склифосовского. И если больница уже отметила в 2010 году свой 200-летний юбилей, то собственно НИИ скорой помощи именно в нынешнем году празднует тоже круглую и весьма почетную дату – свое 90-летие. И всегда, с самого начала своего существования, здесь всем нуждающимся и днем и ночью оказывается срочная бесплатная медицинская помощь.


– Анзор Шалвович, почему рядом с вашим кабинетом висят портреты графа Шереметева и его любимой супруги Прасковьи Ивановны Ковалевой-Жемчуговой, бывшей крепостной актрисы, а не Н. В. Склифосовского, например?

– Наш институт – это ярчайший пример того, как частная благотворительность графа Шереметева с годами вылилась в государственную благотворительность. Граф Шереметев создал одно из первых учреждений в России по оказанию медицинской помощи беднейшим слоям населения и по призрению сирот и бездомных. Принципы благотворительности, завещанные учредителем, сохранились до наших дней. Это принципы абсолютной безвозмездности оказания медицинской помощи, то есть бесплатности и общедоступности для москвичей.

– А кто платит за лечение жителей других городов и государств?

– Его оплачивает государство, потому что есть специальная статья в положении о страховой медицине, согласно которой жители других городов и иностранцы, которые попадают к нам по скорой неотложной помощи, получают эту помощь бесплатно.

– И операции по пересадке почки и других органов бесплатны?

– Для москвичей пересадка и сердца, и почки, и печени, и легкого бесплатная. Но нередко бывает, что жители России обращаются в правительство Москвы – в департамент здравоохранения – или к нашему министру здравоохранения с ходатайством: просят, чтобы им разрешили именно в нашем институте пересадку за счет государства. Нам это разрешение дается, как правило, и мы это делаем бесплатно. Это опять-таки традиция. За первые сто лет существования Странноприимного дома графа Шереметева его благотворительностью воспользовалось около 2 миллионов человек. Расходы на это составили более 6 миллионов рублей! А началось всё с того, что однажды граф заметил, что Прасковья подозрительно часто исчезает по утрам из дома. Оказалось, что она тайком подавала нищим милостыню на Сухаревке. По ее просьбе граф отдал свои Черкасские огороды под строительство на Сухаревке Странноприимного дома для «облегчения страждущих». После смерти жены граф Шереметев привлек к проекту выдающегося итальянского архитектора Джакомо Кваренги, поклонника таланта Ковалевой-Жемчуговой. Изменив первоначальный проект архитектора Назарова, Кваренги превратил утилитарное здание в настоящий «Дворец милосердия». Монументальность и величие не мешали дому быть удобным для практического использования. К сожалению, до наших дней не сохранилась статуя Милосердия в полукруглой ротонде.

– А что это за крест стоит в больничном парке?

– Этот крест установлен 13 июня 2010 года по благословению Патриарха Московского и всея Руси Кирилла. Где-то здесь раньше стояла деревянная шатровая церковь во имя преподобной Ксении Миласской. Позже на месте первого храма был выстроен другой, тоже деревянный и посвященный преподобной Ксении. Но в 1722 году в храме упоминался новый престол Вознесения Господня, устроенный наследником князем Алексеем Михайловичем – последним владельцем этих мест из рода Черкасских. Третий храм был уже посвящен Живоначальной Троице и имел приделы архангела Михаила и преподобной Ксении. Сейчас на территории больницы у нас два храма – церковь Живоначальной Троицы и храм Воскресения Господня. А крест, установленный в парке, – это дар скульптора Зураба Церетели, который откликнулся на мою просьбу почтить память святой, о которой мало кто знает в России. Она была единственной дочерью знатного римского сенатора и жила в V веке. В миру преподобная Ксения носила имя Евсевия. С юности стремилась к Богу. Не желая вступать в брак, тайно ушла из дома родителей и отплыла на корабле с двумя преданными ей служанками. Настоятель обители святого апостола Андрея в городе Милассе, в Кесарии, принял их в этом граде. В Милассе Ксения купила землю, построила храм во имя святого Стефана и основала женский монастырь. Вскоре епископ Миласса Павел посвятил Ксению в диакониссы. Для бедных она была благотворительницей, для скорбящих – утешительницей, для грешных – наставницей. После ее смерти множество больных, прикасаясь к мощам святой, получили исцеления. Но в России знают в основном блаженную Ксению Петербургскую.

– Хотела зайти перед беседой с вами в храм Живоначальной Троицы, но он был закрыт.

– Этот храм был построен еще до графа Шереметева. В 1922 году церковь закрыли. Мы отреставрировали ее, так как она очень значима для русского Православия. Научную реставрацию провели в начале 2000-х годов. Полностью восстановили ее интерьер, иконостасы и убранство. У нас было желание храм освятить, и мы написали несколько писем Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II. Он в то время уже болел, и мы не получили ответа. Нам помогла Светлана Владимировна Медведева, очень верующий человек. Она обратилась к Патриарху Алексию II, и 17 января 2008 года он приехал сюда и совершил малое освящение храма Живоначальной Троицы. Его Святейшество поблагодарил всех, кто потрудился над воссозданием церкви, и сказал, что существование домового храма в этих стенах особенно важно для больных, большинство из которых попадают сюда внезапно. Патриарх Алексий передал настоятелю «в благословение храму и приходу» икону святого великомученика и целителя Пантелеимона. Наш храм необходим и больным, и врачам, в руках которых – человеческие жизни. А в дни празднования 200-летия Странноприимного дома летом 2010 года по просьбе Светланы Владимировны Медведевой к нам приехал Святейший Патриарх Кирилл и провел чин великого освящения нашей церкви. Теперь в храме богослужения проходят по выходным дням и в дни больших церковных праздников. Там иногда крестим детей наших сотрудников. Даже я как-то был там на крестинах как восприемник, когда меня попросили. Мои внуки все крещены, но не в этом храме. Вот только венчание, по-моему, мы ни разу не проводили в храме Живоначальной Троицы.

– Сегодня у вас большой праздник – 90-летие НИИ скорой помощи. Быть врачом скорой помощи – это особое служение.

– 90 лет – огромный срок, и среди нас есть люди, которым по 90 лет. За все годы существования нашего института его сотрудники привыкли, что когда где-то случается беда, никого вызывать не надо: все всегда на местах. Я помню, поехал в Германию на чемпионат Европы по футболу, а в Сибири упал самолет, и были большие жертвы. Я оставил племяннику билеты на футбол и уже вечером принимал больных.

– Каково основное отличие НИИ им. Н.В. Склифосовского от других больниц?

– Мы отличаемся от обычной городской больницы тем, что у нас научно-исследовательский институт. У нас есть ординаторы, аспиранты, и мы можем воспитывать их и отбирать лучших для себя. В этом наше преимущество. Поэтому принято считать, что у нас лучшие кадры. В 2011 году на базе института организована новая общественная организация «Научно-практическое общество врачей неотложной медицины», инициатором создания которого является коллектив наших ученых и врачей.

– Какова главная задача общества, президентом которого вы избраны?

– Мы стараемся оказывать содействие развитию такой социально важной области, как экстренная медицинская помощь, объединению врачей различных специальностей, работающих в этом направлении, помогаем в подготовке высококвалифицированных врачебных кадров и внедрению новейших медицинских технологий. Сегодня в общество входят около тысячи врачей из региональных отделений страны. У нас есть свой печатный орган – научно-практический журнал «Неотложная медицинская помощь». Он пользуется большим спросом среди ученых и врачей России.

– Все знают, что в НИИ им. Н.В. Склифосовского помогут практически в любом случае, потому что здесь работают хирурги с золотыми руками. Вы уже вырастили себе смену?

– Мы всегда растим себе смену, готовим новые кадры, иначе и быть не может. Мы на одном месте не стоим, развиваем сложные высокие технологии, ну и готовим себе смену, естественно. У меня ребята уже самостоятельно пересаживают печень, почку. То же самое в хирургии, травматологии, кардиологии: каждый растит себе смену.

– Вы делали сложнейшую операцию по пересадке легкого. А сколько всего было сделано таких пересадок?

– Насколько я помню, сделали всего 15 пересадок легкого. Это очень сложная, штучная операция, тяжелый период выхаживания больного, но, слава Богу, результаты у нас хорошие, операции будут продолжаться. К сожалению, донорских органов не хватает – легких, которые были бы пригодны для пересадки. Если бы их было больше, мы бы и сто операций сделали, но, к сожалению, это проблема всего мира.

– Какие операции вы делаете сейчас?

– Я сделал две пересадки кишечника. Очень многие больные нуждаются в этой операции. Это очень тяжелая операция. Точнее – сама операция не так уж тяжела, но тяжело выхаживать больных потом. Но у нас очень мощные молодые хирурги и травматологи. Мы вместе работаем, они мне ассистируют, и я думаю, что эти операции имеют здесь перспективу. У людей, которым по какой-то причине удалили практически весь кишечник, жизнь очень коротка, и другого выхода, кроме трансплантации, у них нет. Поэтому сейчас эта тема разрабатывается, проводится очень много экспериментов. Мы ведем большую научную программу по клеточной технологии, за которой будущее. У нас целый корпус над этим работает. Надеюсь, что моя мечта о лаборатории по системе GMP сбудется, и мы сделаем там немало открытий, как всегда делали русские ученые, хирурги.

– Пациенты после пересадки приходят на обследования к вам?

– Чаще всего приходят к нам, так как наблюдение ведется там, где они оперировались. Но медикаменты получают в 52-й больнице.

– Анзор Шалвович, расскажите, как начинается ваш день.

– Где бы я ни был, я всегда просыпаюсь в полпятого или в пять утра (ложусь в одиннадцать вечера, в полдвенадцатого). Встаю и, даже если не работаю, а отдыхаю, всегда чем-то занимаюсь. Отдыхаю я коротко – сон не больше четырех часов, отпуск – не больше недели. Наверное, это привычка, которая выработалась за много лет. Когда я учился в институте, работал фельдшером на скорой помощи. Так и спишь с чемоданом в руках. Я много лет работал заместителем директора института трансплантологии и должен был решить все вопросы до приезда директора. Приезжал в полседьмого утра. А сюда, в «Склиф», приезжаю около шести утра.

– Удается ли планировать свой отдых?

– Никогда не удается планировать ни отпуск, ни выходные дни, так как никто не знает, когда что случится, а я ведь не только руководитель скоропомощной клиники, но и трансплантолог. Кто-то попал в аварию и разбился насмерть, а кто-то ждет донорский орган, и ему нужно его пересадить – бывает и в два часа ночи, и в пять утра. Я не имею права выключать телефон, и он все время звонит. А если он перестанет звонить, я думаю, мне будет плохо: «Что-то он долго не звонит». Я могу сказать своим ученикам, которые сами делают пересадку: «Знаете, справляйтесь без меня». Но если случается какое-то осложнение, то нужно подкрепление, хотя бы «звонок от друга», как говорится в какой-то передаче. Когда что-то случается, то у нас есть специальный телефон для оповещения о чрезвычайной ситуации. Ну, и конечно, мы все узнаем подобные новости по телевидению и радио.

– Вы – оперирующий хирург и руководитель огромного института. Не лучше ли было бы, если бы больницами руководили не практикующие врачи, а менеджеры?

– Я с этим не согласен, потому что это неправильно, пагубно. Тогда всё будет погублено, всё превратится в коммерцию, и больному будет доставаться минимум. Ведь менеджер будет думать не о том, как помочь больному, а о том, где бы и как бы деньги сэкономить, будет стараться все растащить на заработную плату вместо того, чтобы дорогостоящее лекарство купить. У меня есть заместитель по экономическим вопросам, есть экономическая группа. Они со мной советуются. Вот, например, больной лежит с сепсисом, а дорогих лекарств нет, есть только пенициллин, который ему не поможет. А менеджер скажет: «Давай сэкономим на лекарстве, лучше тебе лишнюю тысячу заплатим». Думаю, процентов 90 врачей «Склифа» не согласятся, скажут: «Нет, давайте-ка выходим больного. Как мы его оперировать будем без этих лекарств?» Разве на здоровье больного можно экономить? Конечно, деньги никому не мешают, и врачи нуждаются в увеличении заработанной платы, но на первое место это никогда не ставили ни в моем поколении, ни сейчас. Видимо, поэтому ведущие хирурги и возглавляют свои клиники.

– Во время операции груз административной ответственности не давит на вас?

– Я в операционной всегда отдыхаю – делаю свое любимое дело. Легких операций у меня не бывает. Я делаю такие операции, где нужно сосредоточиться. В Советском Союзе и в России здравоохранение всегда было самым прогрессивным. И у нас много известных ученых, талантливых хирургов, повлиявших на развитие медицинской науки не только в нашей стране, но и за ее пределами.

– Как вы относитесь к безумной славе «Склифа», к тому, что все хотят лечиться именно здесь?

– Хотя мы не резиновые, всё равно стараемся всех принять. А случаи бывают разные. Вот во вторник часов в 9 вечера звонит один мой очень близкий знакомый: «Слушай, у меня к тебе большая просьба. У соседа дочке 20 лет. Она хотела поцеловать свою собаку, а та укусила ее за нос. Можно мы привезем ее в “Склиф?”» А живут на другом конце города. Я говорю: «Ну зачем в “Склиф” везти? Ей что, нужно нос пересаживать? Отведите ее в поликлинику, в любой травмпункт с поцарапанным носом, ей его зеленкой помажут». Ведь «Склиф» – это не просто скоропомощная городская больница. Это большой научный центр, головной институт по оказанию скорой помощи. Вот у меня на столе – диссертации, разработки местных ученых, которые и применяются здесь же. А потом мы пишем и распространяем по всей России методические пособия. От того, правильно ли оказана первая неотложная помощь, будет зависеть, как дальше станет развиваться заболевание. Исправить ошибочно поставленный диагноз и неправильное лечение гораздо сложнее. Потому люди и идут в «Склиф», что тут никому не отказывают и деньги не берут. Были, правда, какие-то аномалии, всякое случалось, но все мои сотрудники знают: я не прощаю трех вещей – вымогательства у больных, грубости и халатности по отношению к больным и не прощаю, если врач выпил во время дежурства или во время работы. Никто не имеет права решать чужую судьбу на нетрезвую голову. Я не понимаю, когда здоровый крепкий врач говорит: «Заплатите мне». Я не понимаю, как этот врач может смотреть людям в глаза. Человек больной, у него и так беда. Для него надо найти какие-то теплые слова. И, к счастью, я с этим здесь не сталкивался. Сейчас врачам достаточно хорошо платят. К тому же он может взять лишнее дежурство. По-моему, Бехтерев сказал: «Если после того, как врач поговорил с больным, ему не стало легче, то этому врачу надо бросать врачевание».

– А как быть с капризными больными?

– С больными надо уметь говорить. И я это делаю каждый день, каждое утро. Больные бывают разные, в том числе с нарушениями психики, с энцефалопатией: ты ему говоришь одно, он тебе – другое. У нас есть аутотренинг: этот человек больной, ему прощается. Когда больные выписываются, они должны любить и помнить своего врача. Вот на этом фото больная, которой 11 лет назад мы сердце пересадили. Она вышла замуж, родила ребеночка, принесла мне как дедушке: «Вы мне и этому ребенку жизнь спасли». Вот я с ней и с ним сфотографировался.

Больные должны тебя помнить и любить. Если больной забыл врача через пять минут после выписки, значит, это неправильный врач.

– Есть две крайности: люди либо хотят в «Склиф», либо едут за границу, в зарубежные клиники.

– Эта тенденция, к счастью, стала меньше… Часто после операций в Германии и Израиле люди оказываются у нас, и мы исправляем ошибки зарубежных врачей…

– 11 октября, на следующий день после праздника в Кремле, к вам приедут коллеги со всей России.

– Да, мы проводим II съезд врачей неотложной медицины. Первый с успехом прошел весной 2012 года. В нем участвовало более 900 человек из 40 городов России и семи стран ближнего зарубежья. Были проведены мастер-классы, школы-семинары по основным направлениям неотложной медицины, изданы материалы съезда. Запомнилась выставка ведущих производителей медицинской техники, оборудования и лекарственных средств, которые используются в неотложной медицине. У нас в институте создано межрегиональное общество. Сегодня НИИ скорой помощи им. Н.В. Склифосовского – это крупнейший в Европе многопрофильный скоропомощный научный центр. По заданию РАМН институт координирует научные исследования по проблеме скорой медицинской помощи, проводимые в России.

– Есть ли статистика по лечению больных?

– В среднем к нам поступает 150–200 человек в день. Это более 50 тысяч больных и пострадавших за год. В год нами выполняется более 20 тысяч хирургических вмешательств.

– Анзор Шалвович, сердечно благодарим вас за ваш подвижнический труд, за любовь к больным, за ваше доброе сердце. Хочется надеяться, что именно Вы будете пересаживать почку и поджелудочную железу моему брату-врачу, который всю свою жизнь посвятил медицине. И хотелось бы передать вам приглашение от президента фонда «Таланты мира» Давида Гвинианидзе на благотворительные концерты 17, 18 и 21 октября, на которые вас ждут как почетного гостя.

С Анзором Хубутия беседовала Ирина Ахундова

Хубутия Могели (Анзор) Шалвович – директор института с 2006 года, доктор медицинских наук, профессор, член-корреспондент РАМН, академик АМТН РФ, заслуженный врач России, лауреат премий Правительства РФ и Мэрии Москвы, председатель Научного совета РАМН по проблемам скорой медицинской помощи. Более 20 лет занимал в НИИ трансплантологии и искусственных органов пост заместителя директора по научно-клинической работе, там же окончил ординатуру и аспирантуру. Темой его кандидатской диссертации стало хирургическое лечение нарушений ритма сердца. В основу докторской лег первый опыт ортотопической пересадки сердца в России. По инициативе М.Ш. Хубутии в институте открыты новые научно-клинические подразделения: отдел неотложной кардиологии и сердечно-сосудистой хирургии, включающий пять профильных отделений; отдел клеточных и тканевых технологий, отдел лабораторной диагностики; сформирована и активно работает группа пересадки почек и поджелудочной железы, введены в строй три новейшие операционные: две нейрохирургические и одна для пострадавших в дорожно-транспортных происшествиях. М. Ш. Хубутия также организовал в институте оказание высококвалифицированной скорой медицинской помощи наиболее тяжелому контингенту больных при массовых поступлениях пострадавших после подрыва «Невского экспресса», пожара в Перми, терактов в московском метро и аэропорту «Домодедово». В институте М.Ш. Хубутия впервые провел трансплантации сердца, почек, поджелудочной железы и легких. Под его руководством ведутся научные исследования по хирургической коррекции приобретенных пороков сердца, расслаивающей аневризмы аорты, другой сложнейшей экстренной патологии сердечно-сосудистой системы. Начаты экспериментальные исследования по трансплантации кишечника и легких.