Меняющаяся земля

Меняющаяся земля

Иван Кулаков занимается сейсмической томографией и участвует в международных проектах. Его живописные образы одновременно комичны и лиричны. Успешный геофизик и неординарный художник Иван Кулаков рассказывает о том, чем живёт фундаментальная наука, как меняется наша планета и стоит ли ждать «конца света».

— Иван Юрьевич, как получилось, что вы в своё время выбрали специальность далёкую от искусства?

— Я бы так не сказал. Все геологи — немножко художники. В геологии достаточно много фантазии, просто следовать инструкции в нашем деле невозможно. Часто приходится рассказывать о нашей науке людям, которые близко не знакомы с геологией, и делать это нужно увлекательно, иначе мы просто не сможем найти средства, чтобы продолжать свои научные изыскания. Наука — это как элемент культуры человечества, подобно музыке и поэзии. Следует изучать звёзды, погружаться в микромир или исследовать глубины Земли не для того, чтобы обретать практическую пользу, но потому что это интересно. Именно стремление к познанию непознанного является одной из черт, которая отличает человека от животного. Практические технологии тоже важны и они часто базируются на фундаментальных исследованиях.

— Вашими работами недавно заинтересовались в Национальном научном совете Тайваня, расскажите об этом.

— У нашей группы сейчас уже такой статус, что мы можем связаться с любым научным центром, и с нами будут рады сотрудничать. Это связано с тем, что у нас есть собственные алгоритмы и методики, они известны геофизикам, ими пользуются во всём мире, но иметь в своей команде человека, который их разработал, — всегда перспективно. На Тайване мы будем изучать зону субдукции. По правде говоря, это моя главная страсть, я коллекционирую зоны субдукции, на многих из них бывал — в Южной Америке, Индонезии, на Курило-Камчатской дуге, в небольших зонах субдукции в Европе — в Калабрии и на Критской дуге. Это места, где океаническая плита погружается под континентальную. В зонах субдукции складывается современная история Земли: формируется континентальная кора, происходят колоссальные геологические процессы — землетрясения, извержения, перемещения масс. Скорость погружения плит может достигать 10 сантиметров в год! Все зоны субдукции работают по одним и тем же законам, но у каждой из них своё индивидуальное «лицо». Тайвань, например, интересен тем, что находится на стыке двух плит, которые погружаются в разных направлениях. Отсюда и большая сейсмическая активность, и вулканы. Например, один из вулканов — Татун — долгое время считался потухшим, и в этом районе построили атомную станцию, стоящую на склоне вулкана. И вот в последние годы Татун стал проявлять активность. В рамках проекта с помощью сейсмической томографии мы должны будем дать общую картину региона на различных масштабных уровнях.

— Томография больше известна в медицине. Как это работает в геофизике?

— В земле постоянно происходят землетрясения. Тысячи станций на поверхности регистрируют прибегающие от землетрясений «лучи» — сейсмические волны, которые накапливают информацию о том, что происходит в недрах Земли. Наша задача — расшифровать эту информацию и по аналогии с медициной дать трёхмерную, а иногда и четырёхмерную картину земных недр. Например, мы можем «видеть», как ведут себя под вулканами магматические очаги — трансформируются, эволюционируют, поднимаются, опускаются. С помощью сейсмической томографии можно получать информацию в разных масштабах — от первых метров до тысяч километров, и использовать для решения разных прикладных и общенаучных задач — разведки недр или изучения геологических процессов Земли в целом.

Оправданы ли затраты

Иван Кулаков не стремится оформить авторские права на свои методики, он против формальных регистраций и продажи научных программ. По его мнению, они должны быть доступны всему научному сообществу. Он открыто выкладывает свои программные коды для использования и считает, что зарабатывать на своих открытиях нужно иначе.

— Неожиданная позиция, сейчас как раз много говорится о том, чтобы наука приносила реальные доходы…

— Даже с коммерческой точки зрения такая позиция не является абсурдной. Если учёный свободно распространяет свой программный продукт, которым пользуются во всём мире, он становится известным, его приглашают на конференции, к нему обращаются за помощью, предлагают участие в совместных проектах. На таких проектах можно заработать гораздо больше, чем пытаться продавать свою научную продукцию. Четыре года я жил в Германии, работая по проекту. Немцы очень мобильные люди, вот с кого нужно брать пример! Их схема развития науки практически идеальная. Немецкие учёные-геофизики работают не над изучением геологических процессов в самой Германии, а заняты в общенаучных проектах, связанных с тем, как образуются вулканы, как погружаются литосферные плиты по всей Земле. И это очень красивые проекты, которые мне, как учёному, очень интересны.

— Что вас не устраивает в российской научной системе?

— Финансирование науки осуществляется из двух главных источников: по линии Академии наук и Министерства образования и науки, причём первый источник значительно проигрывает по объёмам второму. Если академия пытается, плохо ли, хорошо, поддерживать конкурсную систему, основанную на научной значимости, то по линии Мин­обрнауки распределение средств доведено до абсурда. Такое впечатление, что конкурсы на проекты рассчитаны не на тех, кто что-то делает, а на профессиональных «клепальщиков» бумажек. Из сотен страниц совершенно бессмысленного текста в конкурсной документации лишь пара строчек касается сути проекта. Естественно, настоящие учёные, как правило, в таких «играх» не участвуют. Если посчитать количество публикаций на единицу финансирования, то скромный проект РФФИ — Российского фонда фундаментальных исследований — в 300 тысяч рублей будет несопоставим по эффективности с многомиллионными проектами Минобрнауки. К тому же, при описании лотов в конкурсе часто бросается в глаза чрезмерная детальность задачи, условно говоря, разработка правой гайки левого подшипника. Это наводит на мысль, что деньги по проектам уже распределены по нужным людям, и конкурс — лишь формальная легализация уже свершившегося факта. В Германии невозможно получить проект, если ты не имеешь публикаций в научных журналах, которые свидетельствуют о результатах твоей научной деятельности. И, наконец, если человек получает проект, он набирает себе аспирантов или постдоков, которые в основном и двигают исследования по проекту. Такая система временных позиций — ставок для молодых учёных на два-три года — распространена в зарубежных вузах и научно-исследовательских учреждениях и является чрезвычайно эффективной.

— Почему вы не можете себе этого позволить?

— У меня, как заведующего лабораторией, изначально работало 12 че­ловек, сейчас — 24, из них половина — студенты. И я не могу им платить по тем проектам, которые выигрываю здесь, в России, потому что это бюджетные деньги, а мои студенты приняты на внебюджетные ставки. В итоге все они оказались в «подвешенном» состоянии. Между тем студенты у нас работают на мировом уровне. Например, один в этом году защищает бакалаврскую степень по вулкану Кракатау, имеет публикации в иностранных научных журналах. Тема одной из его последних статей — процессы, происходящие в Марианской зоне субдукции.

«Подземная кухня»

В творчестве Ивана Кулакова — художника — были разные периоды. Рассказывать о нём как о творце, нужно в отдельной статье, посвятив главы серо-красному периоду 90-х, в котором французские критики нашли много общего с Пикассо; «музыкальным» работам начала 2000-тысячных, где вся палитра человеческих чувств передана через танец, движение, положение; наконец, нынешний многоцветный период, большую часть которого художник посвятил оформительству. Так, на стенах московского офиса компании «Шлюмберже» в Москве Земля Ивана Кулакова предстала в виде «мотора», который приводит в действие вулканы и движет плиты, а для фойе Российского государственного университета нефти и газа имени И. М. Губкина художник-учёный пишет сейчас панно на разные сюжеты студенческой жизни.

— В своей «Подземной кухне» вы изобразили два плана: внизу, в подземном пространстве, чёртики топят какие-то котлы и приводят в действие чудные механизмы, вверху последствия их козней пытаются уловить учёные. А в реальной жизни учёные способны предсказывать землетрясения или извержения вулканов?

— Точные предсказания землетрясений в научной среде — это почти лженаука, и всерьёз к ним не относятся. Механизм землетрясения можно проиллюстрировать на простом примере. Возьмём бетонную балку и начнём её нагружать со скоростью один миллиметр в сутки. Нам неизвестно, где расположены трещинки или другие локальные особенности, где может произойти первый разрыв, и затем от него пойдёт лавинообразный процесс, который приведёт к разлому балки. С вулканами, в некотором смысле, проще, они никогда не взрываются внезапно. Перед извержением в течение нескольких месяцев вулкан просыпается, увеличивает активность, что позволяет подготовиться. Однако прогноз с точностью до дня — тоже проблема. Я наблюдал в Индонезии эвакуацию десятков тысяч людей со склонов вулкана Мерапи и общался с человеком, ответственным за принятие решения. В итоге эвакуация произошла в нужный момент, но все знающие люди понимали, что это просто случайная удача. Правда, неделю спустя произошло землетрясение, которое разрушило целый город и привело к большим жертвам. По нашему мнению, это землетрясение с вулканом напрямую не связано и такое совпадение во времени и в пространстве — чистая случайность. Предусмотреть это событие было невозможно.

— От 2012 года земляне ждут глобальных перемен, а то и «конца света», есть ли основания для таких ожиданий?

— Вы говорите о катастрофе, способной разрушить цивилизацию? В истории Земли случались события, которые уничтожали 90 про­центов всего живого. Скажем, 250 миллионов лет назад в Сибири случилось колоссальное извержение вулкана, лавой было покрыто пространство в три тысячи километров, толщина слоя в некоторых местах достигала километра! Но вулкан такого масштаба не извергается в один момент, его развитие подготавливается процессами, которые происходят в течение сотен тысяч лет. Сейчас мы не видим таких предпосылок. В течение года могут произойти какие-то локальные местные извержения, цунами, землетрясения, имеющие влияние на региональные процессы. Но геологических предпосылок для конца света глобального масштаба я не вижу…

Иван КУЛАКОВ: