Личный блог Александра Дидковского.
+слова.
04.05.202023:0804.05.2020 23:08:26
Контролируемая цепочка эскалаций, эскалация ради деэскалации.
Поговорки.
04.05.202023:0804.05.2020 23:08:26
Все мы становимся пацифистами, когда заканчиваются патроны.
Стихи.
25.04.202008:4825.04.2020 08:48:16
Случай
Сестричку подранило миной,
Как раз надо мной, в аккурат.
Изгвазданный кровью и глиной,
Тащу на горбу, в медсанбат.
В атаке, прошил пулемётом,
Мне левую руку злодей.
Девчонку нести – не работа,
В ней весу того… воробей.
А рана плохая. За шею,
Кровит из прокушенных губ.
Бинтом обмотал, как умею,
Медянистый, парящий хлюп…
Толкает, живёт под шинелкой,
Дай бог донести – я смогу!
На танке, облитом побелкой,
Ствол пушки согнуло в дугу.
Ослиный подвыв миномёта,
Хана шестиствольная, сгинь!
На личике, в пол оборота,
Мертвящая, блёклая синь.
В раскатах железного гула,
Ползу, на карачках бегу.
Пехота по грудь потонула,
В сыром, ноздреватом снегу.
Стена обгорелого сруба.
Укрылись. Не чувствую ног.
Прислушался – дышит, голуба.
Частит еле видный парок.
Железную приняла муку.
Спасать побежала стремглав…
Мозжит перебитую руку,
Распёрло шинельный рукав.
Ей поползом! Крутятся мысли,
А мины поют… соловьи.
Кабы надо мной не нависла,
Все эти осколки – мои.
Душа леденеет от свиста!
Гах! Взыкнул осколочный кнут!
Вокруг невезухи-связиста,
Карминово-красный лоскут.
Разрывы танцуют на белом,
Идёт чёрно-дымная рать.
Свинцовеет враз под обстрелом,
Её худосочная стать.
Санбат. Доползаю на пузе.
Снега раскачались. Нет сил.
Бурчал санитар вислоусый,
- Загнётся. Напрасно тащил.
Под нос кулаком - Я за Нюрку!
Тебе, в трижды господа мать!
- Ты лучше стрельни на закурку,
Сопляк ещё, дядьку пугать!
- Пехотного, нашего брата,
Полсотни, от смерти спасла,
Не уж то она виновата?...
- Война и получше брала...
-Да что ты раскаркался, батя!
Бинтуй, не води до греха!
- Никак, ты влюбился некстати?
Видали, братки, жениха?!
Не рыпайся, дура! Горячка.
Ещё перекосишь лубок.
Лечись. Твоё дело телячье,
В палатке, погрейся чуток.
Закашлялся, бухал в утробу…
- Отсыпь. Без махорки не жизнь…
Сейчас распатрошат зазнобу.
И в госпиталь. Так что молись.
У нас докторица -портниха!
Шуршал, выгребая кисет.
Кромсает и штопает лихо.
А выжить – судьба или нет…
На сворке полощется флагом,
Застиранный, серый халат.
Сверля небеса, над оврагом,
Провыл дальнобойный снаряд.
Дурное - терзаться без толку…
Пригнулся, залез под полог.
В палатке воняло карболкой*,
Сквозь йод и кровавый душок.
Скрипят под ногами опилки,
Стеклянная лампа желта.
Рядами кровати, носилки.
На ближней – куколь из бинта.
Глядит изумлённо и дико,
Из марли слезящийся глаз.
Немея в надорванном крике,
Мигает. Мутнеет. Погас.
Глухой перестук пулемёта…
Тягучий, беспамятный стон.
За ширмой кипела работа,
-Очистите рану! Тампон!
- Зажим! Бормотание муки.
Подпрыгнул, ворохнулся страх.
У докторши красные руки,
Тупая усталость в глазах.
- Терпи. На минутку осталось…
Не вздумай, сопля, умирать!
Осколки в боку – это малость.
Осколок под сердцем – вот гадь.
Застыл, словно мина-ловушка.
Гадай, когда грянет. Живи!
Глядит из казённой подушки,
В застиранных пятнах крови.
Горелый, опухший страдалец.
В примочках и бурых узлах.
Шевелится, дёргает палец.
Шуршит дальнобойный. Шарах!
Мотает и треплет пологи
Остатней ударной волны.
Кидают они по дороге,
Немецкие боги войны.
А вдруг залетит окаянный?
Развесит кишки на кустах…
Палаточный борт полотняный,
Смешная защита… Га-гах!
То темень, то пекло, то холод…
Тошнотный, чесночный угар…
Очнулся – волочит за ворот,
Давешний, усач-санитар.
Верзает прокуренной пастью,
- Контузиииило. Всеех и делооов!*
Другииих размелооо на запчаааасти!
Веззззучииий ты, паааааря… нет слооов…
Кроватные, гнутые скобы.
Нелепый, поильный рожок…
Я вижу, вихляются стопы.
Босые. Мои? А сапог?
Таки приложило залётным…
- А смерть –то, с приветом, мадам.
Ты, паря, остался в исподнем,
И руку, кажись, пополам…
Да что он меня, как кутёнка?!
Где доктор? Где Нюрка?! Где я?!
На месте палаток – воронка.
Дымились обрывки тряпья…
Александр Пятаченко
Сестричку подранило миной,
Как раз надо мной, в аккурат.
Изгвазданный кровью и глиной,
Тащу на горбу, в медсанбат.
В атаке, прошил пулемётом,
Мне левую руку злодей.
Девчонку нести – не работа,
В ней весу того… воробей.
А рана плохая. За шею,
Кровит из прокушенных губ.
Бинтом обмотал, как умею,
Медянистый, парящий хлюп…
Толкает, живёт под шинелкой,
Дай бог донести – я смогу!
На танке, облитом побелкой,
Ствол пушки согнуло в дугу.
Ослиный подвыв миномёта,
Хана шестиствольная, сгинь!
На личике, в пол оборота,
Мертвящая, блёклая синь.
В раскатах железного гула,
Ползу, на карачках бегу.
Пехота по грудь потонула,
В сыром, ноздреватом снегу.
Стена обгорелого сруба.
Укрылись. Не чувствую ног.
Прислушался – дышит, голуба.
Частит еле видный парок.
Железную приняла муку.
Спасать побежала стремглав…
Мозжит перебитую руку,
Распёрло шинельный рукав.
Ей поползом! Крутятся мысли,
А мины поют… соловьи.
Кабы надо мной не нависла,
Все эти осколки – мои.
Душа леденеет от свиста!
Гах! Взыкнул осколочный кнут!
Вокруг невезухи-связиста,
Карминово-красный лоскут.
Разрывы танцуют на белом,
Идёт чёрно-дымная рать.
Свинцовеет враз под обстрелом,
Её худосочная стать.
Санбат. Доползаю на пузе.
Снега раскачались. Нет сил.
Бурчал санитар вислоусый,
- Загнётся. Напрасно тащил.
Под нос кулаком - Я за Нюрку!
Тебе, в трижды господа мать!
- Ты лучше стрельни на закурку,
Сопляк ещё, дядьку пугать!
- Пехотного, нашего брата,
Полсотни, от смерти спасла,
Не уж то она виновата?...
- Война и получше брала...
-Да что ты раскаркался, батя!
Бинтуй, не води до греха!
- Никак, ты влюбился некстати?
Видали, братки, жениха?!
Не рыпайся, дура! Горячка.
Ещё перекосишь лубок.
Лечись. Твоё дело телячье,
В палатке, погрейся чуток.
Закашлялся, бухал в утробу…
- Отсыпь. Без махорки не жизнь…
Сейчас распатрошат зазнобу.
И в госпиталь. Так что молись.
У нас докторица -портниха!
Шуршал, выгребая кисет.
Кромсает и штопает лихо.
А выжить – судьба или нет…
На сворке полощется флагом,
Застиранный, серый халат.
Сверля небеса, над оврагом,
Провыл дальнобойный снаряд.
Дурное - терзаться без толку…
Пригнулся, залез под полог.
В палатке воняло карболкой*,
Сквозь йод и кровавый душок.
Скрипят под ногами опилки,
Стеклянная лампа желта.
Рядами кровати, носилки.
На ближней – куколь из бинта.
Глядит изумлённо и дико,
Из марли слезящийся глаз.
Немея в надорванном крике,
Мигает. Мутнеет. Погас.
Глухой перестук пулемёта…
Тягучий, беспамятный стон.
За ширмой кипела работа,
-Очистите рану! Тампон!
- Зажим! Бормотание муки.
Подпрыгнул, ворохнулся страх.
У докторши красные руки,
Тупая усталость в глазах.
- Терпи. На минутку осталось…
Не вздумай, сопля, умирать!
Осколки в боку – это малость.
Осколок под сердцем – вот гадь.
Застыл, словно мина-ловушка.
Гадай, когда грянет. Живи!
Глядит из казённой подушки,
В застиранных пятнах крови.
Горелый, опухший страдалец.
В примочках и бурых узлах.
Шевелится, дёргает палец.
Шуршит дальнобойный. Шарах!
Мотает и треплет пологи
Остатней ударной волны.
Кидают они по дороге,
Немецкие боги войны.
А вдруг залетит окаянный?
Развесит кишки на кустах…
Палаточный борт полотняный,
Смешная защита… Га-гах!
То темень, то пекло, то холод…
Тошнотный, чесночный угар…
Очнулся – волочит за ворот,
Давешний, усач-санитар.
Верзает прокуренной пастью,
- Контузиииило. Всеех и делооов!*
Другииих размелооо на запчаааасти!
Веззззучииий ты, паааааря… нет слооов…
Кроватные, гнутые скобы.
Нелепый, поильный рожок…
Я вижу, вихляются стопы.
Босые. Мои? А сапог?
Таки приложило залётным…
- А смерть –то, с приветом, мадам.
Ты, паря, остался в исподнем,
И руку, кажись, пополам…
Да что он меня, как кутёнка?!
Где доктор? Где Нюрка?! Где я?!
На месте палаток – воронка.
Дымились обрывки тряпья…
Александр Пятаченко
Юмор.
25.04.202008:4825.04.2020 08:48:16
Самоизоляция 1020
- Чувак, давай откроем ворота?
- Пахом, мы уже вчера это обсуждали. Ворота открывать нельзя, снаружи печенеги.
- Но мне репу полоть пора.
- Печенеги, Пахом.
- Слушай, мы тут сидим уже целую неделю.
- Да, Пахом, это называется "осада", она так работает
- Вообще, за последние дни печенеги никого не убили...
- Это потому что мы за стенами.
- Точно? Может, опасность печенегов просто преувеличена?
- Ты сейчас серьёзно?
- Ну да. Не могут же они поубивать нас всех.
- Вообще, именно это они обычно и делают в захваченных городах.
- Но у меня там репа не прополота...
- Не до твоей репы сейчас, Пахом! Осадное положение у нас, неуч! Ещё раз за ворота сунешься - высекут!
- Ну ладно. Значит, подати в этом месяце можно не платить?
- С ума сошёл! А казне что, пустовать? Подати чтоб занёс в срок, либо высекут.
- Охти, господи... Ну ладно. Тогда мне скорей на огород надо, пусти!
- Пахом, ты идиот? Двадцатый раз повторяю: за ворота никому нельзя, огороды подождут.
- Но твой-то огород утром пололи, сам видел, целая бригада работала!
- Той бригаде князь пропуска выписал, печенеги пропусков боятся.
- Так почему твой огород можно полоть, а мой - нет?
- Мой огород - системообразующий. Он должен продолжать функционировать, чтоб весь город с голоду не пропал.
- Значит, мне тоже мешок репы с твоего огорода причитается?
- Нет, с чего это мне тебя кормить? Я же в казну подати плачу.
- Аааа, мне казна мешок репы даст?
- Всем горожанам по мешку репы дать - никакой казны не хватит. Будут помогать адресно, только пострадавшим от печенегов.
- А мне-то?
- А ты разве от печенегов пострадал?
- Пострадал, конечно. Репы-то у меня теперь не будет...
- Какой ты циничный, Пахом. Прям противно. "Пострадал" - это когда тебя ранили, либо убили. Люди гибнут, а ты про свою репу...
- Конечно, я про репу! Без неё голодать придётся, загнусь! И чтоб подати в казну занести, мне надо, опять же, репу на базаре продать...
- Тьфу! Ладно, чОрт с тобой. Нытик. В этом месяце подати не плати, в следующем заплатишь вдвое.
- В следующем месяце я вообще ничего не заплачу. Урожай ведь пропадёт, по случаю осады.
- Как знаешь. Но смотри, не заплатишь - высекут!
- Вы что, смерти моей хотите? Тогда чем вы лучше печенегов?
- Зачем так? Мы просто говорим, что ты должен некоторое время посидеть дома. Не работать. Не иметь никакого дохода. Но при этом покупать еду и исправно платить подати. Неужели это так сложно?
- Вообще-то - да, довольно сложно. Не знаю даже, как я без своей репы...
- Короче, надоело тебя убеждать! Ещё раз тему репы поднимешь - высекут, так и знай! А посмеешь ещё раз законные власти города с "печенегами" сравнить - вообще в яме сидеть будешь, за злостный экстремизм. Что за народ у нас? Стадо дикарей. Никакой дисциплины. Только массовые порки спасут город!
ЖЖ Реми Мейснера
- Чувак, давай откроем ворота?
- Пахом, мы уже вчера это обсуждали. Ворота открывать нельзя, снаружи печенеги.
- Но мне репу полоть пора.
- Печенеги, Пахом.
- Слушай, мы тут сидим уже целую неделю.
- Да, Пахом, это называется "осада", она так работает
- Вообще, за последние дни печенеги никого не убили...
- Это потому что мы за стенами.
- Точно? Может, опасность печенегов просто преувеличена?
- Ты сейчас серьёзно?
- Ну да. Не могут же они поубивать нас всех.
- Вообще, именно это они обычно и делают в захваченных городах.
- Но у меня там репа не прополота...
- Не до твоей репы сейчас, Пахом! Осадное положение у нас, неуч! Ещё раз за ворота сунешься - высекут!
- Ну ладно. Значит, подати в этом месяце можно не платить?
- С ума сошёл! А казне что, пустовать? Подати чтоб занёс в срок, либо высекут.
- Охти, господи... Ну ладно. Тогда мне скорей на огород надо, пусти!
- Пахом, ты идиот? Двадцатый раз повторяю: за ворота никому нельзя, огороды подождут.
- Но твой-то огород утром пололи, сам видел, целая бригада работала!
- Той бригаде князь пропуска выписал, печенеги пропусков боятся.
- Так почему твой огород можно полоть, а мой - нет?
- Мой огород - системообразующий. Он должен продолжать функционировать, чтоб весь город с голоду не пропал.
- Значит, мне тоже мешок репы с твоего огорода причитается?
- Нет, с чего это мне тебя кормить? Я же в казну подати плачу.
- Аааа, мне казна мешок репы даст?
- Всем горожанам по мешку репы дать - никакой казны не хватит. Будут помогать адресно, только пострадавшим от печенегов.
- А мне-то?
- А ты разве от печенегов пострадал?
- Пострадал, конечно. Репы-то у меня теперь не будет...
- Какой ты циничный, Пахом. Прям противно. "Пострадал" - это когда тебя ранили, либо убили. Люди гибнут, а ты про свою репу...
- Конечно, я про репу! Без неё голодать придётся, загнусь! И чтоб подати в казну занести, мне надо, опять же, репу на базаре продать...
- Тьфу! Ладно, чОрт с тобой. Нытик. В этом месяце подати не плати, в следующем заплатишь вдвое.
- В следующем месяце я вообще ничего не заплачу. Урожай ведь пропадёт, по случаю осады.
- Как знаешь. Но смотри, не заплатишь - высекут!
- Вы что, смерти моей хотите? Тогда чем вы лучше печенегов?
- Зачем так? Мы просто говорим, что ты должен некоторое время посидеть дома. Не работать. Не иметь никакого дохода. Но при этом покупать еду и исправно платить подати. Неужели это так сложно?
- Вообще-то - да, довольно сложно. Не знаю даже, как я без своей репы...
- Короче, надоело тебя убеждать! Ещё раз тему репы поднимешь - высекут, так и знай! А посмеешь ещё раз законные власти города с "печенегами" сравнить - вообще в яме сидеть будешь, за злостный экстремизм. Что за народ у нас? Стадо дикарей. Никакой дисциплины. Только массовые порки спасут город!
ЖЖ Реми Мейснера
